Михаил Муромов: "На концертах женщины дарят мне корзины с яблоками"

— Михаил, этот год для вас юбилейный — в ноябре вам исполнится 65. Не жалеете о том, что ваша жизнь сложилась именно так?

— А она хорошо сложилась! Я спокойно к своему возрасту отношусь, не ощущаю своих лет, отжимаюсь от пола по 15 раз, приседания делаю и вешу 81 кг. В телевизор не рвусь — пусть оттуда льется та же обойма, которая оскомину набила. Шестнадцать раз в новогоднюю ночь на экране появляться мне не нужно. Не хочу, чтобы про меня говорили: "Ну, опять намусолил глаза!". Артисты любят рассказывать, как купили собственный вагон или что у них свой самолет... Да стоянка самолета стоит столько, сколько они в месяц зарабатывают. Артист — это диагноз, а я инженер — и это профессия! Я себя считаю автором и доносителем произведений, как делал Высоцкий. Он — конгломерат, явление, а артист — это Филипп Киркоров, актерище опереточного жанра!

— Вы ребенком отдыхали в Украине, даже знаете украинские песни. Следите за тем, что у нас происходит? Должны ли артисты вмешиваться в политику, выезжать на Донбасс, как Пореченков, Охлобыстин?

— Когда артисты вмешиваются, склоки получаются. Мне за это больно! Я люблю Украину. Сколько помню, тут было ласково и хорошо. Самое ужасное, что Украина и раньше была бедной, а сейчас беднее и беднее становится. Любая война дает пользу, если работает промышленность, но она не работает. А что касается артистов... Была бы это война, были бы враги — другое дело. Тогда поехали бы на передовую "Синенький платочек" петь. Кстати, это английская песня в русском переводе. А так это не война, а междоусобные разборки.

— Артистов вашего поколения сегодня нечастно увидишь по телевизору. Вас это обижает?

— Меня невозможно обидеть — я не умею обижаться, особенно после 150 вырезаний на телевидении, когда тебе с улыбкой за день до выхода в эфир говорят: "Вас не будет!". Но я спокойно это пережил. Помогли кассеты — тебя вырезают, а записи с твоими песнями появляются. Приезжаешь в другой город, а тебя крутят из каждого ларька.

С того момента, когда я начал выступать, меня считали опасным Антонов, Пугачева, Союз композиторов. Например, приходил человек от Аллы, и меня вырезали. Я им в лицо говорил, что думал, и они после этого долго психически и морально болели.

А сегодня я не хочу дружить и улыбаться. Когда выхожу на улицу — меня каждая собака узнает, даже если очками и кепкой прикрываюсь. Зачем мне телевизор? Проехал два тура, дал два больших концерта, и не надо в новогоднюю ночь работать. В Америке скачивают по пять тысяч раз в квартал мои песни, а мне гонорары капают. Пенсия, правда, копеечная. Но я не бедствую — мне всего хватает.

— Шоу-бизнес нынче держит Игорь Крутой. В "Песне года" открыто озвучивают артистам расценки за участие?

— Они бартером отрабатывают: я тебе концерт, а ты мне  — участие. Мне Крутой тоже предлагал так поездить, но я ему сказал: "Я могу ездить вдвое меньше, а деньги будут те же". Правда, однажды ему пришлось пригласить меня безвозмездно на четыре "Песни года". Мы сейчас с ним в хороших отношениях, дружим семьями, но не тусуемся. А чтобы приглашали, нужно дружить. Я же этого не умею. В 88-м у меня был прямой выход на Горбачева, но я не могу улыбаться и говорить комплименты людям, которые мне не нравятся. Я стою дороже. Пригласили — выступил! Заплатили — спасибо! Не заплатили — не пойду! Мне ведь тоже надо платить за соль, сахар, водопровод, машину.

— У вас много песен, но до сих пор все ассоциируют Муромова с хитом "Яблоки на снегу". Вы эту песню, наверное, уже терпеть не можете?

— Есть разные варианты этой песни: яблоки-симфония, яблоки в армейском стиле. Недавно спел ее на татарском языке на их новогоднем огоньке (напевает). Из Китая привезли диск, а там эта песня первая в списке.

— Вы рассчитывали на такой успех?

— Я его арифметически высчитал: точно знал, что она попадет на дискотеку, поэтому там 40 секунд только вступление длится. Песня была сделана в 86 году, но я держал ее почти год. Весной запустил, а летом она звучала уже из каждой форточки. Но "Яблоки" не пускали на радио, а на телевидении вырезали восемь раз. Говорили, мол, кому она нужна. Но песня "пробила" башку кому надо — в 88-м году ее пригласили на "Песню года". Потому что деваться от "Яблок" было некуда.

— А она для вас предназначалась?

— Нет, конечно! Это стихи Андрея Дементьева, 1976 года. Мы рядом жили, и он мне подарил свою книжку. Я полистал и сделал 12 песен на его стихи, включая "Яблоки". Эта песня до сих пор кормит не только меня, но и музыкантов в кабаках. Как-то в Сан-Франциско захожу в местный ресторан, а там английская группа в роковой манере поет "Яблоки на снегу". На концертах женщины дарят мне корзины с яблоками. Кстати, сам я очень люблю яблоки, но не все, а определенные сорта. У меня на даче растет несколько яблонь.

— Как-то две недели вы жили у прорицательницы Джуны. Сами к ее услугам обращались?

— Мы с ней сочиняли песню "Катюша". Получилась очень хорошая композиция — до сих пор ее поют. А с Джуной мы и сейчас дружим. Но сам за помощью я к ней не обращался — мне это не надо. Недавно сам у себя за две недели вылечил дома магнитными полями бурсит (воспаление слизистых сумок, преимущественно в области суставов.  — Авт.). Хотя мне все говорили, что придется резать.

— У вас есть песня "Странная женщина". Вам часто встречались странные женщины?

— Эта песня про подругу поэтессы Ларисы Рубальской. Лариса пять лет всем предлагала свое творение — никто не брал. А мне показала, и я сразу увидел готовую песню. А вообще все женщины странные. У меня есть одна подружка — мой директор Людмила, которая уже 27 лет рядом со мной. Вот она как раз наименее странная.

— А любимый человек рядом с вами есть?

— Периодически! Постоянно мне не нужно — это пробуксовка. Я тигр-одиночка, родившийся ночью. Но одиночества у меня не бывает — у меня все время мысли. Два холста загрунтованных дома стоят, но я никак не дотянусь их доделать. Хотя когда-то нарисовал две картины, и они очень хорошо продались на аукционе в Париже.

— Бари Алибасов рассказывал мне, что в 80-е артисты зарабатывали мешки денег, покупали себе квартиры. А вы до сих пор живете в однушке на окраине Москвы...

— Я живу так, как мне нравится. Одни строят хоромы, высокий забор, покупают бильярд, выпендриваются. А я лишен пижонства! Будь моя воля, я бы всю жизнь проходил в джинсах и ковбоечке. Но нужно надевать костюм, ведь народу требуется оберточка. В этом смысле завидую Газманову: великий автор и композитор, но в чем хочет, в том и выступает.

— Есть ли у вас сейчас друзья, которые могут выручить в сложную минуту, одолжить денег?

— У меня если денег не хватает, я нос не высуну — корку хлебную сосать буду, но посижу дома и подожду, когда появятся деньги. У меня с 14 лет не было таких случаев, чтобы не было денег. Я играл буги-вуги, профессионально плавал и фарцевал понемногу. В 16 лет даже маме "отстегивал", чтобы не ругалась, что я этим занимаюсь.

— Вы до сих пор не крестились в церкви. С годами у вас не появилось такого желания?

— Это от мамы! Сначала все были партийцы, а потом повесили на себя кресты. Морально я атеист. Вера должна быть в себе. Бог у нас один! Зачем мне креститься? С совестью у меня все в порядке, подножек никому не делал, у меня все хорошо, долгов нет.

— А четырем своим сыновьям не помогаете?

— Флаг им в руки! Я их выкормил, вырастил — и вперед.